— Нам с вами лучше уж не говорить о морали, — отозвалась Модести, в глазах которой зажглись лукавые огоньки.
— Отлично. В таком случае поговорим о Брунеле. Значит, вас угораздило перейти ему дорогу? У вас вышло какое-то столкновение?
— С его бандитами. Шансом и Мухтаром. — Она рассказала ему тот эпизод в нескольких фразах — слишком кратко, чтобы удовлетворить любопытство Тарранта. Он только успел уяснить, что двое подручных Брунеля явились в больницу в африканской деревне, стали допрашивать Джайлза Пеннифезера насчет человека, который незадолго до этого скончался у него на руках. Когда же он не выдал им интересующих их сведений, они начали его избивать. Но тут на сцену вышла Модести, вывела их из игры, запихала в их машину, а потом выбросила в глухой местности. Она не пояснила, как оказалась в тех краях, не сообщила подробностей насчет того, как именно вывела из игры Мухтара и Шанса. Да, те двое вместе создавали грозную команду, подумал Таррант. Пожалуй, поединок представлял собой уникальное зрелище. Он вздохнул и посмотрел на дверь мастерской, из которой появился Вилли.
— Прошу, — сказал Вилли, протягивая Тарранту карту на парусине примерно в тридцать квадратных дюймов. К карте был прикреплен транспарант с сеткой координат, причем каждый квадратик был размером с четверть дюйма. Все линии по вертикали и горизонтали были пронумерованы на полях от единицы до ста пятидесяти. На карте имелись знаки, которым соответствовали пометки на транспаранте. Таррант совместил их.
— Карта местности, выполненная от руки и очень неплохо, — бормотал он, расстилая карту на коленях. — Есть реки, озера, дороги, но нет названий. Так, минуточку. Эти пунктирные линии, кажется, обозначают границы. В этих очертаниях есть что-то знакомое. Горловина с озером на востоке. Да, да, очень характерная конфигурация… Не тот ли это район, о котором мы только что говорили? — Он провел пальцем по пунктиру. — Часть Центральной Африки. Вот озеро Виктория. Уганда, к северу, тут Руанда и Бурунди, а с востока кусок Танзании. — Он посмотрел на Модести и Вилли. — Масштаб примерно четыре мили в дюйме, — добавил он.
— Вы получаете отлично, — сказала Модести.
— Ну, а эта координатная сетка… Она для того, чтобы определить какую-то точку на местности. Только какую?
— Мы не знаем, — ответила Модести, — хотя догадываемся, что именно из-за этого бандиты Брунеля явились к доктору Пеннифезеру и стали расспрашивать его о том, что рассказал перед смертью таинственный незнакомец.
— Пожалуй, — кивнул Таррант. — Можно пойти дальше и предположить, что Брунелю известно: в этом районе есть что-то весьма ценное, только где именно, он не знает. Зато покойник, видать, был в курсе.
За дверью послышался такой шум, словно кто-то споткнулся и упал. Потом дверь открылась и вошел доктор Пеннифезер.
— Конечно, это камни в желчном пузыре! — возвестил он. — Я окончательно в этом убедился.
— У кого камни? — спросил Вилли.
— Ну, конечно, у миссис Леггет.
— Камни подождут, Джайлз, — кротко сказала Модести. — Лучше познакомься с нашим старым другом, сэром Джеральдом Таррантом.
— А мы уже познакомились, — отозвался Пеннифезер и, широко улыбаясь, обратился к Тарранту: — Когда вы сюда приехали, видик у вас был, прямо скажем, так себе! А теперь вы словно посвежели.
— До меня дошли приятные новости, — пробормотал Таррант, смущенный фразой доктора. — Но неужели у меня все это написано на лице?
— Джайлз по-своему весьма проницателен, — отозвалась Модести. — Хотя для всех остальных вы выглядели совершенно нормально.
Джайлз подошел к перекладине и сказал:
— В школе я мог подтянуться до подбородка.
Он ухватился руками за перекладину, но Модести сказала:
— Джайлз, можно тебя на минутку. Ты это узнаешь?
— Иду… А что это? — Он подошел, взял протянутую ему Модести карту, какое-то время всматривался в нее, держа на вытянутой руке, потом покачал головой и сказал:
— План… Озеро, реки, дороги. Но что это такое, сказать не могу.
— Это карта, на которой есть часть Танзании, в том числе Калимба, где мы встретились. Ну и соседние области тоже. Ты раньше эту карту видел?
— Нет. А откуда она?
— Помнишь тех двоих, что заявились к тебе и стали допрашивать? А потом они еще обедали в «Легенде» со своим боссом.
— Да, конечно. Ты мне об этом рассказывала и теперь не даешь шагу ступить самостоятельно. Того типа еще звали как-то вроде Лебрун…
— Брунель. Кто-то залез к нему в сейф и, среди прочего, там лежала эта карта.
— Я читал в газетах. Но как к вам это попало?
— Случайно. Не в этом дело. Важно другое. Эти люди уверены, что тот бедняга перед смертью успел тебе что-то сказать.
Джайлз хохотнул:
— Готов поспорить, это вы с Вилли уволокли сейф. Меня не проведешь. — Он нахмурился. — Какой бедняга?
— Помнишь того парня в Калимбе? Которого пытали. Он тебе ничего не сказал? Попробуй припомнить.
— Тут и припоминать нечего. Он ничего мне не говорил, — Джайлз вернул карту Вилли.
— Он так и не пришел в сознание? — спросила Модести.
— Он то приходил в сознание, то снова отключался. Когда он приходил в себя, начинал нести какой-то вздор…
— Значит, он все-таки что-то говорил?
— Нет, мне он ничего не говорил. Он просто бредил.
— Хорошо, а что он говорил в бреду?
— Я не понял. Он ведь говорил на своем родном языке, который мне неизвестен. Господи, Модести, я уже все тебе рассказал.
— Наверное, — она приложила руку ко лбу. — Просто я стала все забывать. А на каком языке он говорил?
— Не по-французски, не по-немецки, не по-испански и не по-итальянски. Я сам не говорю на этих языках, но узнал бы их. Это был белый, европеец…
— Что ж, таких всего несколько сот миллионов, — сказала Модести.
— Ладно, забудем об этом, — подал голос Вилли. — А ну-ка, Джайлз, попробуй подтянуться до подбородка.
Тарранта удивило это предложение. Ему показалось, что и на лице Модести мелькнуло изумление. Но Пеннифезер проворно стащил свой свитер, шагнул к перекладине, споткнулся о трос крепления и ухватился руками за металлическую трубу. Затем, неистово болтая ногами, стал подтягиваться, но смог подняться лишь на несколько дюймов.
— Ну-ка сосредоточься, — командовал Вилли. — Ты способен на большее. И не сучи так ногами! Вложи все силы в мускулы рук.
— Ладно, — выдохнул Пеннифезер, попытался еще раз и чуть было не коснулся перекладины подбородком.
— А ну-ка еще разочек, — сказал Вилли. — И подумай том парне. Если его пытали, ты, наверное, заставил его попрыгать, когда стал чистить ему раны.
— Было такое, — кивнул Пеннифезер, глядя на перекладину со свирепой сосредоточенностью.
— Дыши ровнее, Джайлз, накачивай мускулатуру… ну, что он все-таки тогда нес?
— Он повторял «нет, нет», — Пеннифезер вдруг сделал усилие, достал подбородком перекладину, поднялся даже чуть выше, сказал: «Надо же!», но тут силы покинули его, и он стукнулся подбородком о металл и грохнулся оземь. Лежа на полу и потирая ушибленный подбородок, он уставился на Вилли и сказал: — Господи, он говорил «нет, нет». Наверное, он был русским.
— Молодец, Вилли, — сказала Модести.
Таррант был полностью с ней согласен. Вилли действительно проявил себя как блестящий психолог, сумев заставить заработать подсознание доктора Пеннифезера. Доктор жил настоящим и быстро забывал все, что не имело отношения к текущему моменту.
— Русский, — произнес Таррант. — Что ж, все равно поле поиска остается широким. Но у меня есть одна идея. Может, конечно, и она заведет в тупик, но все же… Несколько месяцев назад из России сбежал некто Новиков, специалист по космической съемке. Французы предоставили убежище ему и его жене. Не знаю уж, где они там устроились, но несколько недель спустя Новиков тихо покинул Францию. — Таррант посмотрел на Модести. — Наш друг Рене Вобуа из Второго отдела, конечно же, посвятит вас в детали. Он ведь ваш должник.
Модести стояла, обхватив себя за локти, чуть наклонив голову набок, и смотрела в пол. Тарранту была хорошо знакома такая поза. Данные отличались скудостью, но интуиция работала вовсю. Это все равно что муга, вдруг подумал Таррант, только на другом уровне. Она занимается подсчетами, вычислениями, строит гипотезы, которые не очень связаны с логикой, но в конечном счете оказываются справедливыми.
— Спутниковая съемка, — медленно произнесла она. — Карта и координатная сетка… Да, похоже, вы точно опознали покойника, сэр Джеральд.
Пеннифезер, сидевший на мате и погруженный в свои собственные раздумья, вдруг подал голос:
— Интересно, что означает «сорок два»?
Какое-то время ответом ему было молчание, потом Вилли сказал:
— Ну-ка еще разок, Джайлз?
— Сорок-два-сто-один, сорок-два-сто-один, — стал произносить нараспев Пеннифезер. — Это и повторял тот парень. Внезапно вспомнил… Как странно. Я провел с ним всю ночь, и он чуть не свел меня с ума — повторял как заведенный: «сорок-два-сто-один». Господи, как же я это смог позабыть?
